Время — московское! - Страница 75

К оглавлению

— Захоронение?

— Да.

— Почему так?

— Ты разве не знаешь, что клоны не предают своих мертвецов земле?

— Нет.

— Теперь будешь знать. Так вот, в земле они не хоронят, чтобы не осквернять землю, которая для них священна.

— Значит, кремируют?

— Ты что! Кремировать нельзя, поскольку сжигать нечистый труп означает осквернять чистый огонь. Кремировать трупы категорически запрещено.

— Что же тогда с ними делать?

— Зороастрийцы древности отдавали трупы птицам и диким зверям. Те объедали мясо с костей, а сами кости потом находили и хоронили родственники покойного… Как-то так… Но вскоре стало ясно, что трупов много и что птиц и зверей на всех не хватит… Тогда трупы начали закатывать в цемент. А потом в специальный состав, не помню как называется. Здесь для этой цели использовали строительный клей. Для клонов ведь что главное? Чтобы труп ни с чем не соприкасался, ничего не осквернял…

— Умгу, — кротко кивнула Полина и, помолчав, добавила: — И после этого инженер Эстерсон, который запросто читает лекции о зороастризме, спрашивает у меня, кто такой Вохур.

Лицо Полины стало бледным, черты его заметно заострились. Так всегда бывало, когда Полина из последних сил пыталась держать себя в руках.

Зато Качхид быстро оправился от шока. Возможно, оттого, что трупы принадлежали не его обожаемым соплеменникам, а всего лишь однолицым бесцветикам.

— Когда происходил Закат Западной Земли, Качхид видел вещи страшнее! В сорок четыре раза страшнее! — заявил сирх.

— Может объяснишь наконец, что такое этот твой Закат Западной Земли? — раздраженно спросил Эстерсон. — А заодно — где его можно увидеть?

— Закат Западной Земли может увидеть любой сирх, который станет дышать дымом листьев качага!

— Гм… От курения этих листьев возникают галлюцинации? Видения? Сны? — оживленно предположила Полина. Эстерсону было ясно, что астроботаник просто мечтает сменить тему.

— Верно! Сны! Такие черные, бурые, шершавые сны!

— Качхид, неужели ты не видишь принципиальной разницы между сном и реальностью? — поинтересовался Эстерсон, увлекая Полину и сирха прочь от страшного места.

— Нет! — отозвался простодушный Качхид. — Однажды я видел такой ужасный Закат Западной Земли, что потом девяносто шесть дней не мог есть! Девяносто шесть дней не мог пить! Я увидел, как умерли все-все-все сирхи! И все бесцветики! И все вообще! Как будто весь мир утонул в испражнениях дварва! — В глазах сирха светился неподдельный, первобытный ужас такой силы, что Эстерсона пробрало.

Конструктор почувствовал, как вдоль его позвоночника поползли колкие мурашки, предвестницы неведомой жути. Вероятно, нечто подобное почувствовала и впечатлительная Полина.

— Знаете что, дорогие мои, — твердо сказала она. — Давайте-ка лучше молча поищем центр связи. Пока не начались сумерки…

«А что его искать, если вон он, стоит целехонек? По антеннам его за десять километров узнать можно. И по трубе водозабора», — промолчал Эстерсон. Ведь попросила же Полина искать центр связи молча.

Центр связи на Варе-8 — как и на всех прочих конкордианских базах, расположенных в прибрежной зоне — жался к воде. Эстерсон никогда не видел других конкордианских баз, но в свое время читал секретную докторскую диссертацию о средствах Х-связи вероятного противника.

Из этой диссертации, в частности, явствовало, что чонкордианцы охотно применяют в Х-передатчиках системы охлаждения с внешним водяным контуром. Решение это, дикое с позиций прогрессивного технического мышления, имело свои плюсы: дешевизну и надежность.

Дополнительной причиной «водолюбивости» клонской наземной Х-связи было иррациональное стремление инженеров Конкордии всенепременно утопить капсулы с отработанным люксогеновым шлаком. Желательно в море, а еще лучше — в океане. Именно утопить, а не уложить в могильники, стандартизованные еще триста лет назад международными экологическими нормативами. Имелись ли на то у клонов очередные религиозные соображения или всему виной были лень и привычка экономить на всем, в том числе на моторесурсе экскаваторов, — Эстерсон не знал.

Между тем вот что он знал совершенно точно, спустя всего лишь четверть часа после начала осмотра:

(а) труба водозабора аккуратно вскрыта взрывом накладного заряда по всей видимой длине от аппаратного бункера до уреза воды;

(б) небольшой люксогеновый танк-термос продырявлен подрывниками, тоже весьма аккуратно и умело, вследствие чего люксоген вытек на грунт и частично испарился, частично спекся;

(в) все узлы и компоненты Х-передатчика находятся в полном здравии.

Что из этого следовало?

Что, несмотря на (в), Х-передатчик работать не будет ни при каких условиях. Потому что (а) и (б).

— Так почему же, собственно, не будет? Поясни, — потребовала Полина.

— Потому что некто, хорошо разбирающийся в средствах дальней связи, вывел из строя два самых дешевых, но очень важных элемента комплекса. Х-передатчик не будет работать без люксогена. Он физически не сможет работать без него, потому что только это вещество и позволяет отправлять сообщения через Х-матрицу на тысячи парсеков.

Полина нахмурилась.

— Ну допустим. А трубу они зачем раскурочили?

— Дублирующая диверсия. Положим, немного люксогена все-таки есть. Он мог бы остаться, в размерах одной-двух порций, скажем, в промежуточном жиклере. Так вот, чтобы было невозможно отправить отсюда даже короткую записку, неведомые диверсанты уничтожили водяное охлаждение Х-передатчика.