Время — московское! - Страница 73

— Это я нашел лодку, на которой вы будете плыть. Значит, лодка моя! — возмутился сирх в ответ на вежливое предложение Эстерсона посторожить хозяйство. Шерсть на мордочке сирха пошла коричнево-оранжевыми волнами, выражая обиду. — Качхиду, владельцу лодки, нужно побывать в доме однолицых бесцветиков!

— Но эту лодку ты нашел на нашей биостанции! Возле нашего дома! — лукаво улыбаясь, парировал Эстерсон.

— Ну и что?

— Сам подумай: кому принадлежит капуста, выросшая в моем огороде?

— Капуста принадлежит тебе.

— Значит, и лодка, найденная на моей земле, тоже принадлежит мне!

— Но лодка не растет! — вскричал Качхид.

— Не ссорьтесь, братья по разуму, — к разговору присоединилась Полина. — Эта лодка принадлежит клонам. Они ее сделали, они ее привезли сюда. Они ею владеют, хотя их здесь и нет! Можете считать, что мы взяли лодку в аренду. И вообще, если Качхид хочет плыть с нами — пусть плывет. Места нам не жалко.

— Да я просто волнуюсь за него! Он такой нежный, ранимый, — сказал Эстерсон, ласково глядя на сирха. — Мало ли что увидим мы там, на базе?

Сирх воспринял слова Эстерсона близко к сердцу.

— О горе мне! — вскричал он и его шерстка стала медно-красной. — Влюбленные бесцветики считают меня несмышленышем, не видевшим Железной Колесницы Жизни! Они зовут неженкой Качхида, который своими глазами видел Закат Западного Края! Который заглядывал в Черную Пасть Перводварва! И даже в хрустящую пасть Поедающего Все!

— Кстати, о дварвах, — будничным тоном заметил Эстерсон, перебивая Качхида. — Не повышает ли использование лодки риск быть атакованными дварвом? Может быть, лучше поплывем на скафе? Знаешь, после того, как я наблюдал «Дюрандаль», увлекаемый на дно щупальцами этой гадины…

— Побережем ресурс скафа. Мало ли что нас ждет в будущем? А насчет дварвов, уверяю тебя, милый, в это время года для тревоги оснований нет, — уверенно заявила Полина. — По моим наблюдениям, девяносто процентов опасностей, которые подстерегают людей на других планетах, носят антропогенный характер.

Первые же минуты на клонской базе доказали правоту Полины.

Вара-8 была разорена. Перепахана взрывами. Изуродована и сожжена. И гигантские дварвы тут были вовсе ни при чем.

Кстати, именно со стороны океана Вара-8 выглядела наиболее презентабельно. Лодки были вытащены на затянутый изумрудной тиной песок, перильца на пристани обновлены белой краской, имелось даже небольшое кафе с крытыми тростником беседками. Кафе называлось непритязательно: «Место отдыха». Со всех же остальных сторон…

Первым, что увидели Эстерсон, Полина и Качхид, была высокая деревянная арка в начале пристани, своего рода символические ворота. Над аркой чванился лозунг «Колонизация дальних планет — почетная обязанность каждого ашванта!» И подпись: «Народный Диван».

На крашеных опорах арки белели свежие пулевые отметины, словно предупреждая: «Ничего хорошего, путник, тебя тут не ждет».

Вара-8 представляла собой изрядный комплекс построек, состоящий из комендатуры, четырех каменных коробок-казарм, утыканной трубами пирамиды хозблока, спортплощадки и гигантской бетонной заплаты космодрома с массой сопутствующих строений.

Было видно, что комплекс выполнен по типовому проекту. База строилась блочно-поточным методом, из строительных панелей, отлитых из низкокачественного пенобетона. Вместо того чтобы зрелищно разрушаться, оставляя после себя острые клыки руин — как разрушаются города в исторических фильмах, — строения, выплевывая кубометры ядовитой пыли, разваливались прямо по швам на прямоугольные блоки, как домики детского конструктора, на которых злой шалун натравил промышленного робота-уборщика.

Исходя из характера повреждений, Эстерсон установил: базу накрыли с воздуха.

Качхид подтвердил это предположение.

— Здесь был огонь с неба. Много огня и грома!

От комендатуры остался лишь фасад — на удивление белый, почти не измазанный копотью. Казармам повезло больше — там уцелел даже нехитрый войсковой интерьер.

Именно фасад комендатуры и уцелевшие казармы создавали видимость того, что база в относительном порядке.

В одну из них Полина с Эстерсоном все-таки зашли — обнадеженные отсутствием мух и сладенького запаха трупного тлена. Нужно сказать, казармы Вары-8 были гораздо ближе к представлениям Эстерсона о таковых, нежели солдатские обиталища на биостанции «Лазурный берег». В казармах — наконец-то! — были обнаружены вульгарные фотографии волооких клонских красавиц.

Правда, одну из картинок — томную брюнетку, прижимающую к тесно облепленной черным шелковым платьем груди взъерошенный букет пионов — почему-то перечеркивала размашистая надпись, выполненная бордовой краской из пульверизатора: «Исчадие Ангра-Манью».

Да и под соседней кокеткой было начертано осуждающее: «Блудница».

Надписей в казарме вообще оказалось много — угловатых и аккуратных, меленьких и разлапистых. Чересчур много…

Возникали серьезные сомнения в том, что оставлены они проживавшими в казармах солдатами. Ведь те были чистюлями, а писавшие… Белоснежные подушки на нескольких кроватях были измазаны красно-коричневой грязью. Очевидно, на кровати, застеленные покрывалами цвета топленого молока, энтузиасты пульверизаторной каллиграфии залезали прямо в ботинках. Чужаки? Гости?

«Вещи суть зло», — прочел Эстерсон при помощи «Сигурда».

«Я, Вахрам Яш, обязуюсь освободить свой свет не позднее чем через десять дней!» — прочла Полина.