Время — московское! - Страница 207

К оглавлению

207

«Так вот оно что… «Вареники с вишнями»! Удивительно вообще, что тут вареники, а не кукиш с маслом».

— Ты киногеничный, — добавила Ада. — Я предварительное интервью сейчас возьму. Потом снимем тебя на натуре, среди техники, и я тебе задам несколько вопросов. Из тех, на которые у тебя будут самые интересные ответы. Например: «Сколько вы сбили флуггеров за всю войну, лейтенант?» А ты мне: «Подтвержденных побед у меня семнадцать».

— Отличный пример. Вот подтвержденных побед у меня ровно две. А неподтвержденные никто не считает, кроме европейцев и южноамериканцев. То есть они тоже считают свои победы «подтвержденными». Но у них другая методика контроля результатов, которая по нашим меркам необъективна.

Ада скривилась.

— Два?

— Ага.

— А Сережа говорит, ты Герой России!

— Я? С чего бы? Вот есть интересный парень, Данкан Тес, ему Героя дали. Он в одном вылете пять клонских истребителей сбил. Подтвержденных! На самом деле сбил он целых семь. Но обломки двух машин так и не нашли.

— Данкан? Что за имя?

— Американец. Северный. Вот о нем и напишите.

— Я не пишу. Я телепублицист.

— Ну… снимите. Расскажите людям.

— Спасибо, — сухо поблагодарила Ада. — Но мне нужен материал отсюда, с Хордада. От тех пилотов, которые явились в берлогу конкордианского зверя… порвать ему пасть.

— А Данкана здесь нет? — спросил я у Цапко. — Не явился пасть порвать?

— Не знаю я никакого Данкана. Слушай, а чего ты не Герой? Мне Бердник говорил, он на тебя представление написал. Я думал…

— Мне «Отвагу» дали. По-моему, в самый раз. И то я свою медаль пока не видел. А вот Меркулов получил «Боевое Знамя». За беспримерное мужество. Ему Звезда Героя полагалась, но у него в личном деле было понижение в звании на ступень. Так что решили вместо Звезды две лишние звездочки на погоны дать. Что в совокупности с «Боевым Знаменем» даже солиднее. И Меркулов, кстати, сейчас здесь, на орбите Паркиды.

Ада немного оживилась.

— А что за мужество такое… беспримерное?

— О, это такое мужество… Такое, что когда зачитывают представление на награждение, члены Совета Обороны поминутно восклицают: «Невероятно!», «Нарочно не придумаешь!» и «В страшном сне не приснится!» Потом проверяют три раза — и все оказывается правдой.

— Так и что Мерцалов? Чего он натворил?

— Меркулов. Он два раза в Городе Полковников нашу пехоту в атаку водил. Штыковую! Лично убил несколько клонов, в том числе двух офицеров. Затем получил в бою тяжелейший ожог. Ему, можно сказать, всю руку до кости сожгло. И вот в таком состоянии, с выставленной наскоро нейроблокадой, он сел в кабину истребителя и совершил длительный полет с выходом на орбиту! Он доставил ценнейшую информацию командованию нашего флота. — О своей роли в том вылете я решил промолчать. — А подробности вы сможете узнать у него лично, если выбьете разрешение на посещение авианосца «Адмирал Нахимов».

— Разрешение не проблема… — задумчиво сказала Ада. — Ну а вот все-таки ты? Сережа рассказывал, вы вместе уничтожили клонский авианосец?

— Его торпедоносцы уничтожали, мы только обеспечивали.

— А здесь, на Паркиде?

— Здесь, на Паркиде, я ровно восемь часов. Едва прикорнул после прилета, как разбудили. Сделал два вылета. Убил человек тридцать. Ничего геройского. Но невероятно утомительно…

Я уже хотел закончить свою мысль не очень вежливым «А поэтому прошу меня простить, вынужден откланяться, спать пойду», но перехватил умоляющий взгляд Цапко и со вздохом заключил:

— Однако, если это для вас так важно, пожалуйста. Расскажу, чем сегодня занимался.

Наградой мне была теплая, благодарная улыбка Ады. «А она, пожалуй, ничего», — решил я.

Глава 4
Последний бой

Июнь, 2622 г.

«Крепость Керсасп»

Планета Паркида, система Вахрам


Следующий рабочий день начался для меня в четыре часа утра по местному времени.

Да-да, разбудили нас затемно, погнали умываться и завтракать.

А когда мы всей второй эскадрильей вывалили из столовой на летное поле, то увидели диво дивное.

Ha одной из флуггерных стоянок Хордада выстроились размалеванные от носового обтекателя до маршевых дюз «Хагены». Это была пресловутая Gruppe «Loweherz», асы еврофлота, по-ихнему — «эксперты». Каждая машина несла стилизованное изображение львиного сердца — знак карточной масти «черви». При этом знак почему-то был желтого цвета. По моему скромному мнению, на львиное сердце совсем не похоже.

Эмблема, пожалуй, являлась единственным общим элементом в хулиганской раскраске европейских истребителей. У кого-то вдоль всего корпуса вытянулся в прыжке черно-белый гепард. Другая машина была полностью стилизована то ли под осу, то ли под тигра: все зависит от того, как понимать чередование яично-желтых и черных полос. Третья машина — вся в молниях, четвертая — в языках пламени, пятая — снежно-белая…

Летающий цирк, а не строевая часть. Фанфаронство и работа на военжуров.

Пошли знакомиться.

Оказалось, что среди «львиных сердец» почти нет младших офицеров. Командир у них был фрегаттен-капитан, то есть примерно каперанг по-нашему. Но и половина комэсков тоже оказалась фрегаттен-капитанами! Почти весь летный состав — корветтен-капитаны…

А ведь Gruppe это что-то вроде нашего авиаполка, то есть таких групп нужно минимум три, чтобы получить Geschwader — аналог палубного отдельного авиакрыла. У нас до войны по штату комкрылами ставили либо эскадр-капитанов, либо каперангов. С конца весны попадались даже кавторанги, тот же Меркулов, например. А у немцев получалось, что их гешвадерами должны командовать чуть ли не адмиралы. Во дают!

207