Время — московское! - Страница 49

— Я бы с радостью… Но мне пора…

— Как это — «пора»? — Лучистая, царственная приветливость Ричарда Пушкина вмиг улетучилась.

Лицо режиссера приняло задиристо-разочарованное выражение. Он стал похож на голодного льва, из-под носа которого только что увели сочную антилопью ногу. Впрочем, Таня уже догадалась: Ричард Пушкин принадлежит к породе мужчин, привыкших считать себя неотразимыми и воспринимающих каждое женское «нет» как личное оскорбление. Таня вдруг ощутила прилив христианского сострадания к своему новому приятелю — такому одышливому и такому по-детски наивному, несмотря на свои недетские годы.

— Сегодня я не могу… Но завтра или послезавтра приду обязательно! — заверила Ричарда Пушкина Таня.

…Сидя в туалете на подоконнике с пудреницей в руках, Таня думала о своей невеселой жизни. И о гримасах судьбы.

Ричард Пушкин невероятно напоминал ей Мирослава Воздвиженского. Причем напоминал и в хорошем, и в плохом. Ричард Пушкин был таким же взбалмошным, таким же болтливым, лживым и непостоянным, как и Мирослав.

Но, с другой стороны, Ричард был выходцем из того же малочисленного сословия светлых и незлобивых выдумщиков, происходил из того же рыцарства Королевства Фантазий, в котором числил себя и Воздвиженский. В конце концов, Ричард и Мирослав принадлежали к одному поколению. Да и познакомилась она с Мирославом в культурном центре офицеров-подводников «Перископ», а с Ричардом — в Доме офицеров, всей-то разницы в названии. И буфет — даже это совпадало!

Слезы навернулась на Танины глаза. Ведь если посмотреть на вещи непредвзято, получалось, судьба снова решила над ней поиздеваться? Подсунула захватанную приманку? И смотрит теперь — клюнет или нет?

Но на этот раз Таня скрутила пересмешнице-судьбе красноречивую фигу.

И хотя Ричард Пушкин показался ей достаточно симпатичным — по крайней мере для того, чтобы рассматривать его общество в качестве серьезной альтернативы каналу «Победа» на ближайшие четыре часа, — она сказала отношениям с режиссером твердое «нет».

Через площадь Славы она топала на окраину Города Полковников, где врастал в лед лайнер «Велико Тырново», и жадно курила на ходу. Перед ее мысленным взором стояла Тамила, стройная и немного надменная, но, как всегда, собранная и язвительная.

«И что эти старперы все время к тебе липнут? Оставят они когда-нибудь тебя в покое или что?» — строго спрашивала Тамила.

Следующие четыре дня Таня намеревалась безвылазно провести в своей каюте. На лайнере, как оказалось, имелась и библиотека, и видеотека с богатой коллекцией документальных и научно-популярных фильмов. В Таниной системе координат это означало, что о современности с ее «операциями» и «наступлениями» можно позабыть. Но воплотить свой план в жизнь Тане не позволила война.

Днем 15 марта была объявлена тревога. По всем палубам прошли озабоченные офицеры с невеселыми, осунувшимися лицами. Они без стука входили в каюты и, не здороваясь, монотонно повторяли: «Просим всех спуститься в убежище… в убежище, пожалуйста… Оставаться здесь опасно… Возьмите с собой только теплые вещи…»

Таня постаралась выскользнуть из бормочущего людского потока, наводнившего коридоры и трапы лайнера, чтобы заскочить в библиотеку за парой томиков поувесистее — про запас. Но офицеры были бдительны и неумолимы.

Череда холодных погребов с бетонными стенами оказалась прямо под лайнером. «И когда только успели?» — подумала Таня. Ей было невдомек, что такие «погреба» существуют в Городе Полковников повсюду и что никто их не копал под «Велико Тырново» специально.

В убежище Таня просидела… сама не поняла сколько. Потом оказалось — двое суток.

Их обихаживали все те же офицеры и персонал лайнера. Кормили точно так же, как и на «Велико Тырново», — концентраты, сухофрукты, чай. И даже книгами удалось разжиться! Один из военных, самый суровый с виду, через несколько часов снизошел к Таниным мольбам. Он выслушал ее просьбу, молча кивнул, а через полчаса вернулся из библиотеки «Велико Тырново» с двухтомником Плутарха в облегченном изложении для школьников младших классов. «Больше по истории ничего не было», — прокомментировал он.

«Не так уж там и опасно, наверху», — заключила Таня.

После поглощения очередного бутерброда с горячим чаем (это вполне мог быть и ужин, и завтрак, Таня быстро потеряла счет времени) бетонные стены вдруг разродились недовольным гудением. Затем убежище начало размашисто сотрясаться — через неравные интервалы времени, по три-четыре раза в минуту. Было это совсем не страшно, но продолжалось так долго, что расплакавшаяся поначалу чья-то пятилетняя девочка успела успокоиться, задремать, проснулась и, заливаясь смехом после каждого удара, звонко кричала: «Папа гуляет! Папа гуляет!»

Как и где гулял папа девочки, вообразить было нелегко.

А потом все закончилось.

Те же офицеры-поводыри отвели их обратно, попросив от «Велико Тырново» пока не удаляться.

Таня и не собиралась. В иллюминаторе все было по-прежнему, если не считать нескольких столбов дыма. А потом исчезли и они.

О серебристо-черным пропуске на «С легким паром», полученном от Ричарда Пушкина, Таня даже и не вспоминала.

Какой смысл вновь идти на спектакль, который ты не смог досмотреть до конца? Правда, помимо спектакля в Доме офицеров готовился фуршет, которого с нетерпением ожидали все женщины и девицы «Велико Тырново» (они предпочитали именовать его старообразно — балом).

К холодным бутербродам с шампанским Таня была равнодушна. Да и на танцы ее совершенно не тянуло. Когда она представляла себе одного из тех солдат, что обсуждали «лесбиянок» у нее за спиной, прыщавого, нескладного, утюжащего своей потной рукой ее обмирающую от отвращения спину во время так называемого «медляка»… Нет, Таня не хотела таких танцев. Вот если бы с ней были Никита, Штейнгольц, Нарзоев или хотя бы Башкирцев… «Предатели!» — фыркнула Таня.