Время — московское! - Страница 193

193

— Что же, товарищи… Значит, будем уповать на научную недоброкачественность теории эсмеральдитовых масконов, — неожиданно подвел итог дискуссии Двинский. — А также и на то, что товарищ Локшин ошибся в расчетах и Дунай пролетит мимо.

В штабе было душно, многолюдно и вдобавок накурено.

Офицеры, ответственные за эвакуацию, в поте лица отрабатывали свой горький хлеб. Остальные, так сказать, сидели на чемоданах.

Среди этих последних были и мы с Таней.

Чтобы не путаться под ногами, мы облюбовали стеклянную шайбу наблюдательного павильона.

Мы стояли у окна, наблюдая за жизнью космодрома. Над головой трещали по швам многоцветные небеса Глагола с символичным серпом рокового Дуная над горизонтом, под ногами копошились жуки-тягачи и козявки трех военных цветов: хаки, серый, черный.

Я всегда считал себя человеком действия, предпочитающим, чтобы события происходили со мной лично. Но в тот день пассивное наблюдение доставляло мне какое-то особенное, ни с чем не сравнимое удовольствие.

Мысли о надвигающейся катастрофе придавали окружающим нас пейзажам и военно-бытовым сценам на летном поле дополнительный, «неучтенный» шарм. Когда я думал о том, что совсем скоро Глагол превратится в астероидную армаду джипсов, даже приземистые серо-коричневые кряжи вдали переставали казаться мне убогими уродцами… Я даже начал испытывать к обреченной планете нечто вроде тихой нежности. Это как в лирической поэзии — самыми красивыми поэтам всех наций кажутся цветущие сады. Почему? Да потому, что за день облетают…

На космодроме было жарко.

На летном поле, напротив дороги, ведущей на космодром через живописный хутор разновеликих топливных хранилищ, стояли под погрузкой два танкодесантных корабля — «Иван Рубан» и «Цезарь Куников». К обоим тянулись хлопотливые хвосты очередей — боевая техника, трофейное оборудование на грузовиках и платформах, экипаж загубленного «Вегнера», две роты охраны «осназа Двинского»…

Танкодесантные корабли прибыли на космодром четыре часа назад — после того, как Колесников запросил помощи у Долинцева. После обеда мы с Таней наблюдали величественную картину их посадки.

Без заемных ТДК теоретически можно было обойтись, как обходились мы без них раньше. После потери «Вегнера» транспортные возможности нашей эскадры несколько сократились. Но ведь и техники у нас стало меньше, и людей мы потеряли в боях под сотню!

Но примерно в то же время, когда мы наблюдали вылет джипсов из морской пучины, Х-крейсер «Дьяконов» подорвался на мине.

Х-крейсер, само собой, получил большую пробоину. Но, главное, в результате взрыва был поврежден оружейный погреб № 5, где в этом походе хранились плутониевые боевые части для торпед.

Содержимое погреба тоже пострадало. Ну а какими приятными и полезными качествами обладают разрушенные плутониевые БЧ?

Правильно, токсичностью и радиоактивностью.

Экипаж «Дьяконова» под началом горбоносого угрюмца кавторанга Торпилина действовал строго по инструкции. А именно сразу же опорожнил погреб в открытый космос. После чего «Дьяконов» совершил посадку на дальней западной оконечности космодрома Гургсар.

Из экипажа Х-крейсера были сформированы две ремонтно-восстановительные бригады.

Первая бригада производила наружный ремонт корпуса (попросту — заваривала дыру). Вторая же занималась дезактивацией внутренних помещений. Ребята в «Гранитах» третьей тяжелой модели расхаживали по коридорам «Дьяконова» и опрыскивали все, что видели, спецраствором.

С нашей верхотуры было отлично видно — «Дьяконов» стоит в громадной луже радиоактивной воды. На зеркальной, черной поверхности лужищи плавает салатового цвета пена. С каждой минутой лужа становилась все больше, а хлопья пены громоздились все выше.

Так вот… Хотя прогноз относительно «Дьяконова» был положительным и оставлять его на Глаголе никто не собирался, о погрузке техники и, главное, людей на Х-крейсер до времени не могло быть и речи.

Но что же делать, ведь времени на эвакуацию — в обрез?

Командование в лице уже знакомого мне генерал-полковника Долинцева вошло в наше положение и прислало на Глагол два ТДК. «От сердца отрываю!» — я так и представлял себе, как это говорит Долинцев, похожий на засушенного кузнечика (у которого уж точно никакого сердца нет). Да, не хотелось товарищам из ГАБ оставлять на погибающем Глаголе хитроумную научную аппаратуру клонов…

Я могу понять рвение товарищей из ГАБ.

Если от потери пары лишних флуггеров никто в нашем военфлоте — и уж тем более в нашей науке — особенно не пострадает, то потеря клонской научной машинерии может оказаться бомбой замедленного действия. А вдруг клоны в результате многолетнего изучения Апаоши оказались на пороге некоего неожиданного открытия, которое завтра перевернет все наши представления о войне?

Ведь Конкордия — она если в чем и слаба, так это в материальном воплощении идей. Особенно когда воплощать их нужно массово, в сотнях и тысячах экземпляров. А по части самих идеек, а также нисхождения оных в один-два-пять уникальных образцов, клоны и нашим дадут фору. Бывало, склепают чего-нибудь — наши спецы потом диву даются, как это энтли, с молотком и зубилом в руках, обогнали русскую науку на двадцать, а то и тридцать лет! Конечно, нужно быть идиотами, чтобы позволить Дунаю угробить все это богатство. Тем более что в условиях военного времени мы просто не имеем права отставать от клонов хоть в чем-нибудь…

А ведь еще на Гургсаре находились и сами клонские ученые, и сдавшиеся в плен расчеты одного ракетного дивизиона ПКО… Им ведь тоже место нужно! Все эти люди были временно расквартированы в казармах, что располагались по левую руку от комендатуры. Их курировал не кто иной, как Ферван Мадарасп. Первые группы пленных, под охраной ребят Свасьяна, уже двигались к «Ивану Рубану», чтобы занять места в одном из танковых ангаров.

193